Забайкальский край уже больше месяца удерживает статус самого пострадавшего от огня региона. К концу апреля здесь сконцентрировано 99% природных пожаров страны, если считать по площади объятых пламенем территорий, и свыше 60%, если вести подсчет возгораний. С 23 апреля в Забайкалье действует режим Чрезвычайной ситуации федерального уровня. Между тем глава регионального департамента по пожарной безопасности Ринат Хисматулин ушел в отставку в разгар пожароопасного сезона, чтобы отдохнуть. Как сообщили "Чите.ру" в пресс-службе департамента, решение об увольнении он принял самостоятельно, так как захотел "отдохнуть" и "заняться детьми и внуками".
Текст: проект "Окно"
"Старики ведра с водой таскали"
8 апреля 2025 года лесной пожар подошел к забайкальскому селу Ульдурга Тунгокоченского района. Жители немногочисленных домов, брошенные на произвол судьбы, не смогли дозвониться до спасателей – даже мобильники здесь ловят сеть через раз и не везде. В итоге тушили огонь ульдургинцы сами, даже самые пожилые из них – кто-то тащил ведра, кто-то катил тележку с бочками. Здесь живут 80 человек, в основном старики, молодежь уезжает из-за отсутствия работы или идет на войну.
"Помогли китайцы, что поодаль золото добывают. Перекрыли дорогу огню своей техникой. Опашки вокруг села просто не было!" – говорят погорельцы.
Спустя несколько дней после пика пожаров ульдургинцы записали видеообращение. Без конкретного адресата – всем, кто услышит. Люди просто пожаловались пользователям Интернета на то, что власти фактически их забыли, и они "живут сами по себе". Нормальной связи в селе за все время его существования так и не появилось – в случае чего, пожарных не вызвать, рассчитывать можно только на себя.
8 апреля дым и огонь от пожара в Удульрге заметили в соседних селах – от них о ЧП узнали дети и внуки ульдургинцев, давно переехавшие в города покрупнее или в столицу края. Когда родственники приехали на выручку в Ульдургу (примерно 4 часа езды от Читы) – увидели, что пенсионеры, вооружившись ведрами и лопатами, пытаются спасти свои жилища от подступающего огня.
– Мой папа лично ездил с главой поселения, они вместе договаривались с этими китайцами, чтобы те вышли на своей технике и помогли опахать село. По факту работу местных чиновников – опашку – делали иностранцы, – говорит Маргарита Эпова. Она живет в Чите, но специально приехала в Ульдургу помогать родителям тушить пожары. – Папа уже давно на пенсии, там, в Ульдурге, в принципе, почти все пенсионеры. Поэтому в том видеообращении я и говорю, что вышли на борьбу с огнем в основном старики. Ольга Мальцева, пенсионерка, к своей машине подцепила тачку, возила воду. Она даже сына с вахты вызвала – у них в семье еще есть большой трактор, к которому прицепляется бочка. Остальные пенсионеры ведрами таскали. Наблюдать это было жутко. Ну, то есть, понимаете, все, все вышли на эту беду. Кроме местных чиновников. И пожарных.
Спасатели приехали спустя несколько часов.
– Но одна машина из трех была без воды. Они думали, что у нас есть водокачка, – объясняет Эпова. – Но власти ее уже три года нам обещают построить после того, как местная речка пересохла, обещают жителям Ульдурги построить водоколонку. Одни обещания, а воды в селе как не было, так и нет. Что нас спасло? Чудо. Благо, что ветер направился в другую сторону, и поэтому такими скудными силами смогли отстоять село. Но на второй день угроза опять вернулась – загорелось все, старики вновь вышли все на этот пожар. А на третий день уже собрались все дети ульдургинцев – тоже заливали. Если бы ветер не развернулся, то не факт, что все бы благополучно так закончилось. Селу конец бы пришел. Потому что никакой опашки вокруг не было. Всю жизнь противопожарные опашки делали, опалки территории вокруг села – а последние несколько лет ни одной! Как будто на села в глуши разом стало государству наплевать.
"Хочу опровергнуть лживые слова главы"
"Мы, жители Ульдурги, просим проводить ежегодную опашку и опалку, обеспечить село водой и постоянной сотовой связью", – говорят в своем видеообращении ульдургинцы.
Первым на этот призыв отреагировал глава Тунгокоченского района Николай Ананенко – он записал ответное видео, обвинив жителей Ульдурги и их родственников в "хайпе". И заявил, что уничтоженный огнем мост соединял берега пересохшей реки, а воду можно набрать в других реках – Ульдурге и Кучегер. Ананенко заявил, что среди записавших видео "даже не все жители села". На это местные жители ответили чиновнику, что он, узнав о пожарах, даже не удосужился приехать в село.
– Большая часть этих женщин на видео – мои родственницы! Сама я в Ульдурге не живу давно, но я общаюсь с ними по несколько раз в неделю – конечно, когда связь позволяет. Люди пожилые и мне очень родные, я сама в селе родилась и выросла, детей там родила. И хоть мы далеко и видимся лично редко, я точно знаю, что все сказанное там – правда! – возмущается Дарья Алексеенко. – Река через село высохла, а Ульдурга и Кучерег обмелели. Моя тетя рассказала, что сначала тушили сами, потом до ночи еще не спали – караулили, как бы не разгорелось опять. Люди все в возрасте, я даже представить не могу, как им было тяжело и страшно. Все эти дни очень переживали за них. А связи нет, даже не дозвониться! Узнавала через чужих людей, как там дела. По поводу воды – реальная проблема у них. Раньше, когда были речки вокруг – из них брали воду зимой и летом, а теперь и воды в деревне нет. Все очень печально. Деревня вымирает.
Ранее прокуратура несколько раз подтверждала загрязнение реки Ульдурга золотодобытчиками и выносила предписания добывающим компаниям.
– Я считаю себя ульдургинкой – я там родилась и выросла. Это мое село, где мои родители проживают, – говорит Маргарита Эпова. – Я возмущена словами Ананенко. Какое он право имеет обвинять меня в хайпе? Он вообще как отличит жителя села от "нежителя"? Если он даже не приехал в село ни разу! Я не преувеличиваю – единственный раз, когда он как глава района появился в этих местах, был еще до пожаров – он встречался с китайцами, которые занимаются добычей золота возле Ульдурги у деревни Букшар. Мы с этим Ананенко, можно сказать, учились вместе в одной школе, а теперь он заявляет, что я, оказывается, не могу от имени ульдургинцев на видео пару слов сказать!
Редакция пыталась дозвониться до главы района Николая Ананенко – на звонки и сообщения журналистов он не ответил.
"На вахту или на войну"
Местные вспоминают, как во время пожара они бежали с телефонами в "специальные места" – к горе Змеиная или в поле на окраину Ульдурги, где можно поймать сигнал.
– Это даже вне пожарного сезона ненормально – там ведь элементарно дозвониться до скорой невозможно! Надо бежать за деревню и ловить связь где-то в поле, – рассказывает Екатерина Михайлова, у которой в Ульдурге живут тетя, дядя и бабушка. – Бабушке в июле будет 100 лет! У нее два внука, две внучки, 6 правнуков, и два праправнука. Самая старшая она на сегодня, по крайней мере, в Ульдурге. Она у нас молодец, до сих пор сама себя обслуживает! Медсестрой была, после войны в больнице работала и детском саду. Добрая очень, хотя немало горя пережила, двоих детей похоронила. Дедушка был почетным гражданином Тунгокоченского района, жаль, ковид не перенес. А бабуля справилась, хоть и болела.
На северо-востоке района, когда требуется госпитализация, медпомощь можно получить, только если санавиация МЧС обеспечит эвакуацию.
– Из села Кыкер нашего района только вертолетом можно [больного] вывезти, там эвенки в основном живут. Представьте, им нужно объяснить симптомы так, чтобы районные врачи сказали – да, нужна срочная госпитализация. Понятно, что часто отказывают. Знаю, сейчас многие из них безуспешно бьются за льготные лекарства, жизненно необходимые – просто перестали выдавать бесплатно, – говорит Евгения из села Усугли.
Она 15 лет проработала в местной избирательной комиссии. В прошлом году приняла решение уволиться.
– Многие жители района – потомки репрессированных. Они не верят уже никакой власти. В Усуглях было примерно 250 избирателей в последний раз (из примерно 800 проживающих), в основном, идут люди, которые жили еще в СССР. Молодежь не идет, говорят: "За нас давно все решили". В прошлом году я 15-й год в комиссии отработала и ушла, – говорит Екатерина.
Ее дед и бабушка после Второй мировой отстраивали Ульдургу и Усугли.
– Когда им сообщили, что война окончена, они все побежали на горку – туда привезли спирт. Бабуля говорит: "Первый и последний раз я была пьяная". Она родилась в селе Зюльзикан (Зюльзикан – село в Нерчинском районе на севере Забайкальского края России), потом переехали в село Тунгокочен, затем в Ульдургу. Почему ее родители оказались в Забайкалье, я не знаю. Но ее отец был репрессирован. Прадед, вроде бы, детям взял мешок зерна, за это осудили, – вспоминает Екатерина. – Дедушка поднимал целину как раз в селе Ульдурга, был председателем колхоза. Потом работал начальником ДЭУ (дорожно-эксплуатационное управление), у него много медалей, орден есть. А еще завхозом в больнице. Сейчас-то тут и больницы нет. Перед смертью он не мог поверить, что все развалилось, когда я его провезла по всем местам – повторял: "Мы же вот это и это строили, а теперь…".... Мы тут никому не нужны. Все уезжают. Я тоже – еще 4 года и в город, если раньше не развалится все. А при этом власти плачутся: "Ну, что вы бежите [из сел], это же ваша родина!" А что здесь делать? Работать негде! Молодежь после школы сразу в Читу или куда подальше едет. Где еще работать?
Местные говорят, что даже в госучерждениях сотрудников сократили "до минимального минимума".
– До такой степени домодернизировали, дооптимизировали, что работают считанные единицы, – говорит Евгения Халецкая из Верх-Усугли. – А ведь раньше тут рудник, обогатительная фабрика были. Давно уже всё закрыто. Я приехала сюда работать в 99-м году, рудник уже затоплен был. Хотя от Верх-Усуглей до Дарасуна копаются частные золотари. Мы Осипову (губернатор Забайкалья Александр Осипов) давно задавали вопросы: почему у нас, значит, копают, а в районе нет никакой копейки? В итоге дорога у нас не асфальтированная, а какая? Машиноубиваемая, ехать, может, и получится, но машину угробишь. Санавиацию не каждый раз дождешься – снег или ветер, или дым, и все, ты в ловушке. И вот в таких-то дремучих селах чиновники зачем-то запускают дорогущие бесполезные проекты – к примеру, гибридные электростанции на солнечных батареях в Кыкере и Тунгокочене. Уже все это сделано, в 2015 году должны были запустить, но по какой-то причине так и не смогли. С тех пор висит все мертвым капиталом. Очень большим капиталом.
В деревне Букшар возле Ульдурги сейчас, по словам собеседников, на добыче золота работают только китайцы.
– Вроде, сдали им наши чиновники землю в аренду на 49 лет. Они там уже семьями живут, золотодобычу ведут. А наши так не могут. У местных денег столько нет, чтоб необходимую технику закупить, – говорит Екатерина. – Тунгокоченский район – это забытый Богом район. Мужики либо на вахту, либо на войну идут.
В Ульдургу, по словам местных, уже пришло два "груза 200", в Усугли – похоронили семерых.
– Это только официально погибшие. Есть же пропавшие без вести, которых вряд ли найдут – Денис Малышев и Семен Величинский. Из тех, кто еще жив – один мобилизованный Андрей Кравцов из Ульдурги, из Усуглей двое мобилизованных еще живы – Коля Волошин и Семен Климанов, – говорит жительница Тунгокоченского района Ольга (имя изменено для безопасности собеседницы).
Погибший в прошлом году 30-летний Николай Степанов подписал контракт, по словам друзей, как раз из-за отсутствия работы. Раньше он служил в золотодобывающей артели, но остался без работы.
– Коля родился в Ульдурге, в обычной семье рабочих, отец был бульдозеристом-вахтовиком. Его и брата бабушка, по сути, воспитала, – говорит один из друзей погибшего Алексей. – После пятого класса он пошел в школу в Усуглях, потом в ПТУ. Автослесарем по диплому толком не работал – после армии сразу пошел в артель "Светлый Альянс". Вахтами. Потом начались сложности с зарплатой, невыплаты. А у него маленькие сын и дочь, деньги нужны. Вот и пошел [на войну]. Сейчас его Сашке 3 годика, Доминике – два. Жить бы да радоваться, а у детей "Орден Мужества" вместо отца.
У погибшего в июле 30-летнего Сергея Кравцова не осталось даже детей.
– В 64-й мотострелковой бригаде числился. 3 июля погиб, буквально месяц до 31-го дня рождения не дожил. Остались родители, брат и вдова, – вздыхает его дядя Аркадий из Верх-Усуглей.
